После таможенного осмотра группа Исследователей из-за задержки на сутки не стала осматривать город, а поспешила на поезд в Париж.

В одном вагоне могут быть купе первого, второго и третьего классов, которые отличаются по степени удобства и стоимости проезда. Большинство путешествует в третьем классе, который, несмотря на свою простоту, оказывается вполне приемлемым. Чтобы воспользоваться спальным вагоном, необходимо приобрести билет первого класса, что обходится недёшево, и отдельно заплатить за спальное место.

Локомотивы в Старом Свете сильно отличаются от наших. Они лишены привычных для нас «коровоуловителей», а внешним видом напоминают маневровые машины. Вместо строгого чёрного цвета, как у нас, здесь они окрашены в весёлые, яркие цвета — попадаются красные, зелёные, жёлтые, а некоторые разноцветные. Свистки их издают пронзительный визг, напоминающий свисток паровой молотилки. Железные дороги превосходны, и поезда развивают весьма высокую скорость — до семидесяти миль в час [~113 км/ч].

Обед в вагоне-ресторане также оставил неизгладимое впечатление. Всё было иначе, нежели у нас: и еда, и способ её подачи. Меню оказалось написано на французском, и, не зная языка, мы были вынуждены довольствоваться тем, что нам подали, не имея возможности выбрать.

Мы проезжали через очень живописную сельскую местность Франции.

Что восхитило наших бывалых путешественников?

Скорее всего это были прекрасные пейзажи Нормандии. В марте-апреле там зацветает рапс, и железная дорога проходит прямо среди ярко-жёлтых полей. Это настолько восхитительное зрелище, что его надо обязательно увидеть.

Фотографию того времени мне найти не удалось. Но такое великолепие надо видеть в цвете, поэтому любуемся современным снимком, на котором рапсовые поля всё так же сияют под весенним солнцем.

Действительно, во Франции с 1798 по 1926 годы существовал налог на окна и двери. Эту идею переняли у Англии во времена Наполеона I, чтобы пополнить казну.

Власти рассуждали просто: чем больше в доме окон и дверей, тем богаче хозяева, поэтому пусть платят больше. На налог влияли не только количество, но и размеры окон и дверей.

Вскоре налог на богатство превратился в налог «на воздух и свет» для бедных. Люди стали строить дома с минимальным количеством небольших окон.

Налоговая политика также изменила архитектуру в городах.

Экономные французы, не только бедные, но и богатые, замуровывали окна, чтобы уменьшить свои расходы.

Например, владелец отеля Лозен — старинного особняка 17 века на острове Сен-Луи — значительно сократил количество окон, чтобы снизить стоимость содержания здания. 

Дальше — хуже, этот налог в городах во многом стал причиной антисанитарного жилья. Квартиры и комнаты для бедных были тёмными и плохо проветривались, из-за этого быстро распространялись болезни.

Но не обошлось без смекалки. Некоторые, чтобы фасад дома выглядел красиво и побогаче, начали делать фальшивые окна.

А с развитием стекольного производства и снижением его стоимости появилось новое хитрое решение — окна-двери, которые позволяли платить только один налог. Так появились знаменитые французские окна в пол. 

Кроме того, когда-то в 17 веке архитектор Мансар придумал использовать чердак как жилое пространство. Тоже в общем-то, чтобы снизить налог на количество этажей. Позднее такой чердак назвали в его честь — мансардой.  А так как окна на крыше налогом не облагались, то находчивые домовладельцы не упустили шанс добавить туда побольше окон.

Этот французский стиль расцвёл во время масштабной реставрации Парижа в середине 19 века.

Новые здания строго регламентировались. Фасады — в одном цвете, одной высоты, во всём гармония и утончённая симметрия. Горизонтальные линии, плавно переходящие от одного здания к другому, балконы и карнизы идеально выровнены, без резких выступов, окна в пол и аккуратные мансарды.

По отчётам вместо 20 000 старых зданий и были построены около 34 000 элегантных домов, которые стали называть османовскими. И новый французский стиль повлиял на архитектурную моду во всём мире.

Ещё больше город изменился в связи со Всемирной выставкой 1889 года. Именно тогда появился новый символ, без которого сегодня невозможно представить столицу Франции, — Эйфелева башня. 

Итак, наши путешественники приехали в обновлённый, помолодевший Париж.

Описать словами этот беспечный город почти невозможно.

По нашим наблюдениям, значительная часть парижской жизни протекает прямо на улицах. Бульвары усеяны кафе, получающими основную выручку от продажи еды и напитков за столиками, расставленными прямо на тротуарах, зачастую занимающими большую часть его ширины.

Нам говорили, что католики якобы не верят в дьяволов с разветвлёнными хвостами, копытами, рогами и тому подобное. Однако здесь мы увидели множество доказательств того, что именно в такие образы они верили. Если от этих представлений в настоящее время отступают, хотя бы в том, что дьяволы теряют рога, хвосты и копыта, мы только рады. Тем не менее, в былые времена они действительно в это верили.

Мы также посетили церковь Мадлен, Эйфелеву башню и другие места. Жизнь и бумага слишком ценны, чтобы рассказывать обо всём в подробностях.

Так как у нас нет проблем с бумагой, то давайте уделим немного внимания этим местам.

А вы знаете, что наши путешественники могли бы и вовсе не увидеть Эйфелеву башню? По договору её должны были разобрать через 20 лет, то есть в 1909 году. Но стараниями Эйфеля была доказана польза башни для науки и города. Думаю, что кое-кто из столичных властей понял её коммерческий потенциал. Кроме того, она уже сумела завоевать сердца парижан и гостей города.

Поэтому в 1910 году Исследователи Библии смогли также посетить эту популярную туристическую достопримечательность.

Неизвестно, поднималась ли наша группа наверх башни или рассматривала этот шедевр инженерного искусства с земли. Но вот пара фотографий тех лет.

Давайте сравним, какую панораму Парижа видели туристы с Эйфелевой башни в начале 20 века и сейчас.

История Эйфелевой башни очень увлекательна и достойна отдельного рассказа, но сейчас мы последуем за нашими путешественниками и узнаем, что ещё их удивило в Париже.

Вдохновлённый библейской истиной, брат Вебер захотел вернуться в Европу, чтобы делиться истиной с франкоговорящими народами. Адольф знал несколько языков и стал переводить издания Общества на французский.

Начиная с 1900-х годов люди из разных мест Франции начали заказывать литературу Исследователей Библии по объявлениям, которые печатал во франкоязычных религиозных газетах и журналах брат Вебер.

Ниже вы можете увидеть трогательную открытку с библейским текстом и штампом Адольфа Вебера.

Сам Адольф летом работал в Швейцарии дровосеком и садовником, проповедуя среди франкоговорящих швейцарцев. А потом он отправлялся в длительные походы по Франции и Бельгии, навещая тех, кто заказывал библейские публикации и оформил подписку на «Сторожевую башню». Чтобы обеспечить себя в пути, он подрабатывал разными мелкими работами. 

Благодаря самоотверженной работе брата Вебера и других отзывчивых французов истина постепенно распространялась во Франции. 

В декабре 1909 года и январе 1910 года брат Вебер и ещё два брата-пилигрима посетили 34 города, в том числе и Париж, щедро делясь семенами истины. В этом же году французское издание «Сторожевой Башни» сменило название с «Le Phare de la Tour de Sion» на «La Tour de Garde» («Сторожевая Башня») — под этим именем оно известно до сих пор. 

И всего через два года Чарлз Расселл выступал перед «небольшой группой Международных Исследователей Библии в этом великом городе».

Кроме того, в 1910 году на севере Франции уже было два собрания, в городах Денен и Рубе. А в 1914 году маленькое собрание в Париже стремительно выросло за счёт беженцев от Первой мировой войны.

Спустя 115 лет во Франции каждый 490-й житель — это Свидетель Иеговы, и в стране насчитывается более 1460-ти собраний.